– Бояться, Вер, некого и нечего. На работе меня ценят и уважают. Пусть преступники и бандиты боятся.
В его голосе неожиданно прозвучали жесткие ноты.
– А мне боятся нечего, – повторил он решительно. – Денег больших не нажил, олигархом не стал. Кстати, об олигархах… Мне сегодня в ресторане одно интересное предложение сделали…
– Какое предложение?
Вера подалась вперед. Слезы мгновенно высохли.
– Потом, потом, дорогая. Ты сегодня натерпелась… Устала и постоянно на взводе.
– Нет, говори, говори сейчас же, раз начал. Я от тебя теперь не отстану!
– О, вот такой ты мне нравишься больше, трусиха. Только говорить о чем-то пока еще рано. Надо хорошенько подумать. Но если хватит духу и сил, то поедем новый завод осваивать. На Урале.
Вера ухватилась за последние слова, как за спасительную соломинку.
– У тебя-то не хватит?! Новый завод! На Урале! Да, о чем тут думать, Алеша! Соглашайся, пока московские хозяева не передумали.
– Ой, не надо на меня давить, Верочка. Ишь, расхрабрилась! Повторяю, надо все обдумать и взвесить. Да и жалко уже почти налаженное производство бросать.
– Делай, как хочешь, конечно. Но знай – не нравится мне здесь. И никогда не нравилось. Я все время за тебя панически боюсь. И еще этот кошмарный юбилей… с портретами в черной раме… Ты о семье подумай, в конце концов. Обо мне и Димке, которого еще учить и учить…
– И о Марии. Ты, кажется, забыла про Марию, – произнес Алексей сквозь стиснутые зубы и посмотрел на жену с укоризной.
– Ну, хорошо, хорошо. И о Марии, твоей любимой Марии. Как же я, дура, забыла, что твоя несравненная доченька – всегда на первом месте. А Димка, наш с тобой Димка уже не в счет?!
Вера опять взорвалась. Она до сих пор отчаянно ревновала мужа и к бывшей жене, и к старшей дочери от первого брака.
С прежней супругой Алексей не поддерживал отношений. Материально всегда помогал, да и только. Но к дочери по-прежнему относился нежно, как к некогда маленькой девочке, его чудесной девочке с огненными кудряшками, хотя она давно выросла и жила своей, совершенно непонятной для него жизнью. Постоянно где-то болталась, искала свою дорогу и хотела какой-то независимости. Полной свободы! От кого?! От родного отца?
Алексей не мог с этим смириться. Порой не спал ночами. Но поделать ничего не мог. Рыжая бестия не любила никому подчиняться. Время от времени она присылала любимому папочке короткие сообщения из разных городов, куда ее внезапно забрасывала переменчивая судьба.
– Вера, ну чего ты опять завелась, а? Что Машка сделала тебе плохого?
– Нет, ничего. Только зачем она взяла фамилию отчима? И почему родного отца с юбилеем забыла поздравить? Хотя… Этот незабываемый портрет в траурной рамке, который привел тебя в такой неописуемый восторг… «Прелестная» вещица, ничего не скажешь. С трогательной надписью на обороте – «оставайся вечно молодым»…
– Ну, причем тут Мария?
– А при том! Уж не ее ли это «остроумные» шутки? Да я по ее милости чуть инфаркт не заработала!
– Моя дочь на такое не способна. Машка – добрая и отзывчивая девочка, хотя немного взбалмошная, признаю. Но в этом есть и моя вина. Я слишком мало уделял рыжику внимания. Работа…, работа…, потом развод. Когда было заниматься воспитанием?
– Ну, не наговаривай на себя. Уж кто-кто, а ты… Да ты…, ты слишком много времени ей уделял! В отличие от ее отчима. Ты избаловал ее. Во всем потакал.
Алексей усмехнулся. Избаловал? Конечно, избаловал. Чего отпираться? А разве можно по-другому воспитывать девочку? Единственную дочку, да еще и красавицу с золотистыми волосами и такими же яркими веснушками.
– А знаешь, Вера, про меня Мария ничуть не забыла. Утром звонила, поздравила, пока ты с цветами разбиралась. И вот открытки прислала. Между прочим, с видами Кипра…
Июль 1996 год, Пафос, Кипр
Его тошнило долго. В желудке уже ничего не осталось, но Кристос продолжал корчиться от непрекращающихся спазмов. Тело сотрясала нервная дрожь. Мария! Господи Иисусе, Мария! Молодой полицейский упал ничком рядом с противно пахнущей лужей и потерял сознание.
Мерзкий кисловатый запах, в конце концов, и привел несчастного в чувство спустя несколько минут. Боже мой, как тут воняет! Дольше лежать было невыносимо, но и вернуться назад не было сил. При мысли о мертвой Марии его снова вывернуло наизнанку.
Однако надо пересилить себя и вернуться. Ведь Фрэнки сейчас один. Напарник будет презирать его за слабость и трусость.
Еще немного посомневавшись, Кристос выполз из-под загаженных кустов. Белые розы после его «стараний» имели весьма плачевных вид. Ну, и черт с ними! Подумаешь, какие-то розы… Что с ними сделается?! Постояльцы ведь по кустам не шастают и сюда никогда не заглядывают.
Странно, что сейчас он думал о таких пустяках, когда Мария лежит там, на пляже… Ее безжизненное тело, спутанные волосы в песке и тине… Во что превратились ее прекрасные рыжие волосы цвета расплавленной меди! Но что она делала одна…, ночью…, на берегу? У нее же сегодня дежурство в ресторане… Вот так и доверяй этим женщинам. Вечно норовят обмануть. Нет, он ее выведет на чистую воду, он ей еще покажет… Хотя собственно, что он может ей показать? Наверное, он совсем лишился рассудка. Марии больше нет. НЕТ! А есть распухшее мертвое тело и грязные волосы в песке и тине…
Кристос вырвал пучок травы и очистил с его помощью ботинки. Господи Иисусе! Форменные брюки тоже местами оказались забрызганными. Как идти в таком виде? Он добрался до питьевого фонтанчика и привел себя в относительный порядок. Замыл пятна на одежде и тщательно прополоскал рот.
Нетвердой походкой полицейский, наконец, снова выбрался на дорожку, ведущую к морю, вспугнув целующуюся парочку на соседней скамейке.
Фрэнки тем временем беседовал с отдыхающими. Отсутствия молодого напарника он, казалось, и не заметил.
– Спокойно, спокойно дружище, – вполголоса произнес толстяк, когда Кристос встал у него за спиной. – Это русская, как я и предполагал. Мария.
– Мария – русская?! Моя Мария – русская?! Час от часу не легче…
– Да не твоя Мария. И не она это, не она. А просто Мария. Какая-то русская… по имени Мария…
Тело погибшей было вновь накрыто простыней. Вокруг суетились судмедэксперты, которых уже успел предусмотрительно вызвать Фрэнки. Они закончили предварительный осмотр и перекладывали труп на носилки.
Толпа зевак заметно поредела. Старый опытный полицейский выделил и оставил лишь тех, от кого был хоть какой-нибудь толк. Теперь небольшая группа свидетелей сиротливо стояла у машины скорой помощи и наблюдала за происходящим. Остальных, включая уборщиков пляжа, Фрэнки разогнал по домам.
Кристос бесцельно топтался рядом. Делать пока было нечего, и он пытался вникнуть в смысл слов, сказанных напарником. Что значит, не она? Как не она? А как же рыжие волосы до пояса? Ее прекрасные рыжие волосы с бронзовым отливом? Разве есть еще в мире у кого-нибудь такие…? А разве нет? Ведь и лица утопленницы не разглядел, как следует. Да и с чего он решил, что это его, его Мария?
Май 1995 г., Москва, Россия
Ровно в семь Шойра-Шоира подошла к кафе. Господин Драгович уже поджидал у входа, зажав в руке что-то маленькое, разноцветное, в прозрачном целлофане.
Цветы? Как мило! Вот, что значит культурный, образованный человек. Настоящий европеец. Как давно ей никто ничего не дарил! Пожалуй, стоит и впредь всегда
